Для Кирилла Дмитриева путь в мир капитала начался со знакомства с американской семьей, приехавшей в начале 1990-х в Киев по модной в перестроечную эпоху программе «гражданской дипломатии». Дмитриев тогда учился в киевской физико-математической школе, но продолжать образование хотел в Америке — и все, что нужно иностранному абитуриенту, узнал от новых друзей из США, гостивших в его семье. Так что, получив аттестат зрелости, Кирилл сразу отправился не куда-нибудь, а в один из лучших университетов мира — Стэнфордский. «Я поговорил с профессорами, и они мне сказали: “Прежде чем поступать в университет, вам нужно показать, что вы сможете адаптироваться к американским реалиям. Вдруг свободный дух Калифорнии на вас как-то так подействует и у вас ничего не получится”, — вспоминает Дмитриев. — В результате два года я учился в Fооthill College и потом получил полную стипендию для оплаты обучения в Стэнфорде. Никаких родственников у меня там не было, я оказался одним из немногих иностранных студентов, получившим полную стипендию на весь срок обучения».
Потом была работа в McKinsey и Goldman Sachs, а затем — MBA в Гарварде.
Но сразу после Гарварда Дмитриев приехал в Москву. Он говорит, что с самого начала хотел применять полученные в США знания в России (хотя на исторической родине он тоже поработал в качестве управляющего фондом Icon Private Equity, сформированный украинским миллиардером Виктором Пинчуком). . С апреля прошлого года Дмитриев возглавляет Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ), в который государство уже вложило $2 млрд и планирует довести объем фонда до $10 млрд. Причем как минимум столько же РФПИ обязан привлечь еще и от зарубежных инвесторов. О том, как Дмитриев будет распоряжаться всеми этими деньгами, он рассказал в интервью «Ведомостям».
— До конца года можно ожидать новых сделок от РФПИ?
— В ближайшие пару месяцев мы, возможно, объявим о нескольких сделках. Могу подтвердить наш интерес к медицинской отрасли. Для «
Мы сейчас анализируем более 50 проектов с общим необходимым капиталом для инвестиций около $10 млрд. Сложно предугадывать, что будет до конца года, тем более на таких рынках, как сейчас. Мы не хотим спешить. Мы очень ответственно относимся к деньгам и консервативно подходим к инвестиционным решениям. Не хотим проинвестировать, а потом увидеть, что наступила вторая волна кризиса и все активы, включая наши, резко обесценились. До конца года мы планируем сделать еще 5-7 сделок. Сейчас многие инвесторы в мире заняли выжидательную позицию по поводу того, что произойдет в ближайшие два-три месяца. Действительно, риски очень большие, и находятся они вне России. Будем инвестировать в любом случае, но, если и правда пойдет вторая волна кризиса, сделаем это по более привлекательным оценкам бизнеса. Мы уже инвестировали около $200 млн в сделки ММВБ-РТС и ОГК-5, остаток средств [от первого взноса государства, т. е. $1,8 млрд] предполагаем вложить до конца I квартала 2013 г.
— Первой сделкой РФПИ стало приобретение совместно с ЕБРР 1% акций объединенной биржи ММВБ-РТС. Вас не смутили недавние сбои на ММВБ? Какие у вас планы по развитию этого актива и связанного с ним сектора?
— Мы верим, что объединенная биржа ММВБ-РТС будет продолжать расти не только за счет роста и развития финансового рынка России, но и за счет реализации значимых выгод, полученных от объединения бирж, оптимизации расходов, увеличения доходов от предоставления новых услуг. Рост прибыли биржи в 2012 г. составит более 20%. У объединенной биржи есть потенциал стать ключевым центром привлечения фондового капитала для компаний не только из России, но и из стран СНГ. В самое ближайшее время мы планируем объявить о важной инициативе, связанной с поддержкой IPO на российской бирже, которую мы готовим с рядом крупнейших инвестфондов мира. Консорциум РФПИ и этих фондов будет инвестировать в российские компании, которые собираются проводить IPO на площадке ММВБ-РТС за один-два года до планируемого размещения по модели «пре-IPO». Фонды будут готовы инвестировать вместе с нами в компании на этапах «пре-IPO» и самого размещения. Эта программа должна существенно увеличить число успешных IPO российских компаний на площадке ММВБ-РТС, что в свою очередь увеличит размер и повысит ликвидность российского фондового рынка.Что касается сбоев в работе IT-систем на бирже, уверен, менеджмент сможет справиться с подобными проблемами в будущем.
— В отличие от ММВБ-РТС доля в ОГК-5 у вас гораздо больше (консорциуму инвесторов, в который входит РФПИ, принадлежит 26,45% акций ОАО «Энел ОГК-5». — «Ведомости»). Есть ли планы вводить своего директора в совет компании?
— На ближайшем собрании акционеров 20 июня в совет директоров ОГК-5 из 11 человек будет избрано три директора от нашего инвестиционного консорциума, в том числе и представитель РФПИ. Для нас эта сделка [по покупке акций ОГК-5] была знаковой. Это крупнейшая сделка в области прямых инвестиций в энергетический сектор в российской практике. Кроме инфраструктурного фонда Macquarie Renaissance (MRIF) и фонда «Русэнерго» нам удалось привлечь к ней фонд AGC Equity Partners, управляющий средствами инвесторов из Персидского залива. Это стало крупнейшей инвестицией в Россию из стран Ближнего Востока. Вырученные от продажи акций ОГК-5 средства «Интер РАО ЕЭС» планирует направить на финансирование инвестпрограммы по модернизации существующих электростанций в регионах России, что также очень важно. Проинвестировав в сделки ММВБ-РТС и ОГК-5 около $200 млн, мы привлекли около $800 млн от наших соинвесторов и довольны коэффициентом привлечения средств 1:4 по первым сделкам.
— Официально сообщалось о продуктивной поездке фонда в Башкирию и Татарстан в середине мая. Может, уже есть проекты, на которых выбор остановлен?
— Наш визит в Уфу и Казань стал продолжением работы с регионами, которую мы ведем с инвесторами. С рядом крупнейших фондов в начале этого года мы посетили Ульяновскую, Свердловскую области и Красноярский край. Нам было представлено более 20 интересных проектов, из которых больше всего заинтересовали возможности по развитию инфраструктуры этих регионов. В Башкирии и Татарстане, например, мы сейчас активно изучаем проекты развития аэропортов Уфы и Казани.
«Это был важный знак»
— Как на индустрии прямых инвестиций отразится возможный выход Греции из зоны евро?
— Последствия выхода Греции из Евросоюза слабо предсказуемы. Мы живем в настолько сложном мире, что зачастую непонятно, что и к чему может привести. Выход Греции будет связан с замедлением роста для всего мира, в том числе и для России. Соответственно, можно ожидать серьезный нефтяной шок. Для фондов прямых инвестиций рост тоже замедлится, но должна уменьшиться и оценка бизнесов. Инвестировать можно будет по более разумным оценкам, понимая, что в России есть много отраслей, которые будут расти несмотря ни на что. Мы верим в индустрию частной медицины. Спрос на ее услуги активно растет, но сейчас она крайне неэффективна, в нее нужно привносить лучшие практики, что позволит ей активно развиваться. Мы продолжим инвестировать в медицинскую и другие перспективные отрасли, делая поправку на то, что темпы роста, возможно, будут пониже.
— Чего больше в вашей работе: вы ломаете лед недоверия по отношению к России или ведете предметные диалоги о ситуации в конкретных отраслях и конкретных сделках? И кого среди ваших собеседников больше: суверенных фондов, отраслевых стратегов, размещающих производство в России, или же более мелких игроков?
— Инвесторов можно разделить на три группы по восприятию ими России. Группа № 1 — инвесторы, которые уже инвестировали сюда и имеют в основном позитивный опыт. Хорошо известный факт — у IKEA цена продаж с квадратного метра в России больше, чем в любой другой стране. Эти 30-40 компаний представлены в консультативном совете по иностранным инвестициям, с которым регулярные встречи проводит Игорь Иванович Шувалов. Важно, что именно эти инвесторы говорят: да, нужно сделать поменьше бюрократии, но в целом качество рынка и людей, возможность для доходных инвестиций в России значительно выше, чем во многих других странах. К этой же группе относится пара фондов, уже инвестировавших в Россию, например TPG.
Группа № 2 уже прошла стадию понимания, что Россия — привлекательный рынок, и смотрит на конкретные сделки и отрасли. Но для них это всего лишь первый взгляд, им легче начать с отраслей, в которые они ранее активно инвестировали в других странах, в которых они обладают уникальной экспертизой. Мы сейчас работаем с одним таким крупнейшим инвестором в нефтехимии и логистике.
Третья категория инвесторов — те, с кем нужно проводить образовательную работу буквально с нуля. К сожалению, инвестиционный образ России в мире сейчас не самый лучший. Многие воспринимают Россию гораздо хуже, чем она есть на самом деле. С этими людьми мы тоже активно общаемся. Кроме простого ликбеза, мы используем еще и тот факт, что в экспертный совет РФПИ вошли мегазвезды инвестиционного мира. Например, глава Blackstone Стивен Шворцман, председатель и генеральный директор Apollo Global Management Леон Блэк или управляющий директор Kuwait Investment Authority Бадер аль-Саад. Когда они сказали пару фраз об интересе к инвестициям в Россию и сотрудничеству с РФПИ, для многих инвесторов — а они очень внимательно прислушиваются к другим инвестиционным гуру — это был важный знак.
— Как вам удалось привлечь в экспертный совет РФПИ этих звезд?
— Еще до его создания по поручению руководства страны [председатель Внешэкономбанка] Владимир Александрович Дмитриев и я встречались практически со всеми ведущими инвесторами мира и обсуждали с ними концепцию создания РФПИ. За пять поездок в течение года мы объехали около 40 инвестфондов. Проговаривали, как можно было бы с учетом их советов создать такой фонд, чтобы работать с ним было комфортно им самим. Ведущие мировые инвесторы давали и общие советы, и детальные. Например, как сделать, чтобы фонд фокусировался на доходности, а не на других целях. Многие из инвесторов, сейчас входящих в наш экспертный совет, участвовали в этом диалоге. Также была очень важна их встреча с Владимиром Владимировичем Путиным 18 мая 2011 г. Тогда в течение нескольких часов они задавали очень детальные и четкие вопросы про фонд и получили от Владимира Владимировича понятные и интересные им ответы. Эта встреча стала сильным катализатором, после нее они согласились войти в наш экспертный совет. С каждым из этих фондов мы уже смотрим на две-три сделки. Мы поняли, что важна правильная и системная коммуникация с ведущими инвесторами, многие из которых до последнего времени вообще не фокусировались на России.
«Мир действительно стал хуже»
— А кто придумал эту концепцию РФПИ, с которой вы путешествовали?
— Первоначально эта идея возникла в Министерстве экономического развития. Эльвира Сахипзадовна Набиуллина сыграла важную роль в том, чтобы эта идея приобрела свой вес. Дмитрий Анатольевич Медведев и Владимир Владимирович Путин активно поддержали этот проект и поставили задачу создать такую модель фонда, которая стала бы итогом открытого диалога с ведущими мировыми инвесторами и пользовалась бы их поддержкой. Внешэкономбанк пользуется значительным доверием инвесторов, и РФПИ был создан как дочерняя структура ВЭБа.
— Как проходит работа с иностранными партнерами и иностранными членами наблюдательного совета РФПИ?
— Я помню, как глава Кувейтского инвестиционного фонда сказал, что для РФПИ важны три вещи: ориентироваться именно на доходность, иметь прозрачные правила корпоративного управления, профессиональную и правильно мотивированную команду. Все это базовые вещи, но мы именно этим принципам следуем в нашей работе, благодаря им есть первые успешные результаты. В Джош Лернер, профессор в области прямых инвестиций Гарвардской школы бизнеса, и Лоран Вижье, руководитель французского государственного банка Caisse des Depots International. Они присутствуют на всех заседаниях, вся наша работа для них прозрачна и открыта.
Наши первые сделки мы смогли заключить в очень сжатые сроки, ведь фонд был окончательно зарегистрирован только в начале этого года. Это стало возможным благодаря привлечению в РФПИ профессиональной инвестиционной команды. У каждого из наших директоров более чем 10-летний опыт работы в сфере прямых инвестиций. Мы сумели привлечь инвесторов с различной географией — например, привлекли арабский и китайский суверенные фонды. Суверенный фонд Китая — один из крупнейших инвесторов мира, а нам удалось всего за четыре месяца с момента первой встречи запустить совместный фонд. В ближайшее время мы объявим, что крупнейший суверенный фонд Ближнего Востока согласился инвестировать во все сделки РФПИ по модели автоматического соинвестирования. Словом, у нас есть первые вполне ощутимые достижения. Это тоже входит в нашу идеологию: доказывать свою эффективность сперва хорошими сделками, а потом — хорошим доходом, чтобы примеры успешных сделок позволили кратно увеличить инвестиции в Россию. Мы должны вернуть вложенные государственные средства с хорошей доходностью, показав, что в России работают правильные инвестиционные механизмы, здесь можно инвестировать и зарабатывать, создавая хорошие предприятия и рабочие места.
— Как инвесторы, с которыми вы общаетесь, реагируют на рост уличной протестной активности в России? Обращают ли они внимание на митинги в крупных городах и ответные действия властей, задают ли вам вопросы о политических рисках?
— Инвесторы и руководители фондов реагируют на это достаточно спокойно. Для них важна стабильность, уверенность в дальнейшем росте экономики. Может быть, я кого-то разочарую, но вся эта уличная активность не является темой бесед для крупных инвесторов. Они не хотят решить проблемы мироздания. Они хотят вкладывать деньги, получать нормальную доходность и понимать, что эти инвестиции будут стабильно расти за счет фундаментального роста нашей экономики. То, что они видят в России, — это, безусловно, серьезный потенциал, связанный с тем, что мы шестая по величине экономика мира,средний класс у нас вырос в три раза за последние пять лет, по оценке McKinsey. При этом они понимают и проблемы, которые есть в стране. Это и бюрократия, и коррупция, и проблемы с защитой прав инвесторов. Но они видят и то, что государство понимает эти проблемы и готово их решать. Президент Путин недавно озвучил план по движению России в рейтинге Doing Business с 120-го места к 20-му. Это как раз очень важно и понятно инвесторам как целеполагание. Мало того, в рамках этого движения Министерство экономического развития делает 22 «дорожные карты» для улучшения базовых процессов в ведущих отраслях и в государстве в целом. Такие шаги складываются для инвесторов в комфортное разумное понимание ситуации. Их бы много сильнее волновало, если бы в России была безработица на уровне 20%, как в Испании. Или если был бы паралич в принятии решений госорганами, как сейчас в Европе. Так что инвесторы абсолютно спокойно настроены.
— А это Россия стала лучше или мир стал хуже?
— Мир стал сложнее, и в ближайшее время кризис в Греции может привести к еще большим потрясениям. Безусловно, экономическая ситуация в мире резко ухудшилась. Приведу пару фактов, о которых мало кто знает. Благосостояние американских семей в период с 2007 по 2010 г. упало на 40%, по оценке WSJ. Безработица среди молодых людей в Испании порядка 50%, Грецию даже не обсуждаем. То есть мир действительно стал хуже и источников для роста в мире очень мало. Россия, при понимании всех наших проблем, обладает значительным потенциалом для роста. Например, в ряде российских отраслей эффективность составляет всего 20-30% от мировых стандартов. Поэтому, если мы в этих отраслях эффективность повысим, можно сделать рывок в масштабах всей экономики. Так что Россия на фоне всего мира действительно выглядит неплохо.
— И ваши собеседники-инвесторы уверены, что Россия всегда будет оставаться в противофазе ко всем остальным странам?
— Безусловно, кризис во всем мире повлияет и на Россию. Но у России есть очень серьезный резерв возможностей, о котором часто не принято говорить. В России вообще очень много самобичевания. Когда с инвесторами разговариваешь, они сами часто говорят: слушайте, ну мало еще стран в мире, у которых средний класс вырос втрое за последние пять лет, у которых самые большие резервы, сбалансированный бюджет, хорошие перспективы роста и маленькая безработица, при этом у молодых активных людей всегда есть возможности для развития. У России большой потенциал — просто его надо реализовать.
«Получается довольно большой инвестиционный чек»
— В России отрасль прямых инвестиций к настоящему времени выглядит менее развитой, чем фондовый рынок. Почему так получилось? И каковы перспективы у вашей индустрии в России?
— Инвестиции в фондовый рынок имеют свои особенности: в силу большей ликвидности они очень подвижны — быстро приходят, но быстро и уходят, порой по причинам, совершенно не связанным с Россией. Долгосрочные, или прямые, инвестиции значительно менее ликвидны, зато они более важны для страны, потому что направлены на повышение эффективности бизнеса и его роста в горизонте 5-7 лет. При этом они, конечно, более рисковые в силу тех же ограничений по ликвидности. Поэтому эти инвестиции сложнее привлекать. Сейчас мы наблюдаем увеличение роли прямых инвестиций, в том числе и, как нам кажется, благодаря РФПИ. Ведь инвесторам, которые вкладывают деньги в горизонте 5-7 лет, важен хороший местный партнер. Для того чтобы прямых инвестиций приходило больше, стране нужно быть более эффективной и решать многие из накопившихся проблем. Прямые инвестиции — это, можно сказать, барометр привлекательности инвестиционного климата, мерило того, насколько правильно в этом климате выстроены внешние коммуникации. Мы будем помогать таким инвесторам приходить в Россию.
— Какое соотношение между собственными и привлеченными деньгами будет у вас в дальнейшем?
— Мы не можем делать сделки, если у нас нет привлеченного капитала по отношению к собственному хотя бы в соотношении 1:1, при этом на практике эта пропорция уже составляет 4 к 1. Концепция очень простая, но правильная. Всегда две пары глаз смотрят на сделку, мы не имеем права инвестировать, если кто-то из ведущих инвесторов нас не поддерживает. Безусловно, они не хотят потерять свои деньги. Поскольку для них инвестиции в нашу страну одни из первых, они очень внимательно подходят к анализу сделок. Качество инвестиционных решений лучше, так как мы их вместе обсуждаем. У многих из инвесторов действительно «умные деньги», поскольку каждый из них в своей области сделал, к примеру, по 20 сделок. Они не просто заходят в проект, а с пониманием, как улучшить то или это в компании.
— У вас есть какой-то целевой показатель по доходности фонда или он разнится в зависимости от сделки?
— Мы разделяем два типа сделок, которые совершаем. Первый — это инфраструктурные проекты с меньшей доходностью, гарантирующие при этом стабильный денежный поток, допустим платная автодорога. Мы уже сейчас рассматриваем такие проекты, для них доходность должна составлять не менее 15% годовых. Для остальных проектов, на которые мы смотрим, доходность должна составлять 20% годовых и выше.
— А каков минимальный порог для ваших инвестиций?
— Минимальный размер вложений с нашей стороны должен составлять около $50 млн. Еще как минимум $50 млн должны прийти от соинвесторов. Получается довольно большой инвестиционный чек. Исходя из размера фонда, мы в общей сложности можем осуществить порядка 30-40 сделок. Они должны быть разумного размера, чтобы мы могли влиять на ситуацию в компаниях, помогать им развиваться. Если мы пойдем в слишком маленькие проекты, у нас просто не хватит возможностей за всем правильно следить и участвовать в управлении.
«Это огромное преимущество России»
— За счет чего живет сам фонд — это, наверное, комиссия за управление?
— У нас есть комиссия за управление. Правила доверительного управления, которые регулируют наши взаимоотношения с Внешэкономбанком, предусматривают, что все непроинвестированные средства размещаются в ВЭБе и генерируют прибыль. Часть этой прибыли в виде комиссии за управление направляется нам на поддержание операционной деятельности. Размер комиссии мы не раскрываем, но она гораздо ниже, чем в частных фондах в среднем по рынку. Мы вообще активно экономим и бережливо относимся ко всему. Наши сотрудники получают чуть ниже рынка, но их привлекает широкий круг задач и общение с ведущими мировыми инвесторами и российскими предпринимателями.
— А бонусы-то они будут получать в случае удачных выходов фонда из проектов?
— Да, мы надеемся финализировать в ближайшее время опционную программу, которая будет увязана с прибыльностью проектов. Этого также требуют все наши соинвесторы, потому что они хотят, чтобы люди были мотивированы доходностью, чтобы совпадали интересы нашей команды и их команд.
— У РФПИ есть обязательства использовать только российскую юрисдикцию для сделок или вы можете и с офшорами работать, как все?
— Приоритетной для нас является работа через российскую юрисдикцию, но наши документы, согласованные сФСФР, позволяют нам инвестировать и через иностранные юрисдикции. К тому же до 20% средств фонда могут быть инвестированы вне России и мы уже смотрим на некоторые проекты в СНГ и в Европе совместно с ведущими российскими компаниями, например с Объединенной авиастроительной корпорацией. Также у нас есть возможность делать инвестиции через иностранные холдинговые структуры, которые потом будут владеть активами в России.
— Как вы сами оказались в РФПИ?
— Я начал общаться с руководителями экономического блока правительства, когда создавалась Российская венчурная корпорация (РВК), а я был соуправляющим партнером фонда Delta Private Equity и возглавлял Российскую ассоциацию венчурного и прямого инвестирования. Со мной, как с одним из экспертов, обсуждали возможные принципы создания РВК, некоторые из них позднее были использованы и при создании РФПИ. При моем назначении в РФПИ, наверное, сыграло свою роль прежде всего то, что у меня есть успешный опыт инвестиций в России, подтвержденный на деле такими проектами, как Дельтабанк, «Дельтакредит», СТС, ТВ-3, НТК и др. В Delta Private Equity у меня было семь успешных выходов из инвестиций с доходностью более 100% годовых. Плотно общаться с представителями государства я начал недавно. Очень много талантливых и толковых людей работают на государственной службе, причем они делают это совершенно искренне и преданно, работая до самой ночи, в праздники и выходные. Меня это очень привлекает, хотя такие вещи могут не вписываться в ту картину мира, которая есть у некоторых людей
— Часто ли вы, что называется, для себя сравниваете Россию и Украину? Просто обе страны вам близки, понятны…
— Мне кажется, что, говоря о политике, мы часто забываем про украинский пример. Там произошли так называемые демократические перемены в результате оранжевой революции, что привело к повышению коррупции в три-четыре раза, к дикой битве между этими демократическими кланами, которые только в начале борьбы были объединены, а после того, как пришли к власти, стали пожирать других и друг друга и в результате проиграли. Соответственно, демократическая идея на Украине во многом дискредитирована именно благодаря оранжевой революции, потому что оранжевая демократия ассоциируется там с хаосом и возросшей коррупцией. Поэтому, не давая оценки этому примеру, надо: а) о нем не забывать; б) понимать, что в условиях мирового кризиса возможность государства быстро принимать решения, мобилизовать ресурсы и удерживать ситуацию — это огромное преимущество России. Приведу еще один пример: сейчас мы видим Грецию, которая фактически поставила всю Европу перед серьезными проблемами — именно потому, что в стране отсутствует умение принимать четкие решения и отвечать за их выполнение. На мой взгляд, рецепт решения многих наших проблем в том, чтобы делать это в конструктивном, продуктивном и эволюционном ключе. Мы в РФПИ взяли на себя такой кусочек этой конструктивной работы, как взаимодействие с иностранными инвесторами — то, что моя команда и я неплохо понимаем, — и именно на этом участке мы стараемся улучшить ситуацию.
Оригинал статьи
