Глава Российского фонда прямых инвестиций Кирилл Дмитриев – об инвестклимате в стране и притоке зарубежных капиталов
Как только не характеризуют деловой климат в России – ужасный, тяжелый, некомфортный. Проблем, конечно, море. Тем не менее страна остается притягательной для зарубежных капиталов, и их приток усилится после завершения выборного сезона, убежден Кирилл Дмитриев, глава Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ). Созданный менее года назад, РФПИ договаривается с ведущими глобальными инвестиционными институтами – от частных фондов прямых инвестиций Америки до суверенных инвестфондов Китая и стран Ближнего Востока – о многомиллиардных вложениях в российский бизнес. В конце января было объявлено о первой сделке, вот-вот последуют другие. В мире сегодня почти 30 трлн долларов «длинных» денег, которым не так-то легко найти выгодное применение. У нашей страны есть хороший шанс заполучить от этого пирога по-настоящему жирный кусок, совершив прорыв в деле облагораживания бизнес-климата, сказал г-н Дмитриев в интервью журналу «РБК».
Не хватает белого пиара
Пророк кризиса Нуриэль Рубини недавно назвал нашу страну недостойной причисления к блоку BRICS из-за слабого роста экономики. Что вы противопоставляете такому черному пиару России, когда ведете переговоры с инвесторами?
России есть что демонстрировать: по итогам 2011 года она имеет профицит бюджета, минимальную за 20 лет инфляцию, один из самых низких уровней госдолга – 11% ВВП – на фоне более чем 80% в Европе и более чем 100% в США. У нас третьи в мире по величине международные резервы (около 500 млрд долларов) и значимые 4,3% роста ВВП. Другие страны, в том числе практически все развитые, могут только позавидовать таким параметрам. России и впрямь не хватает белого пиара. Мало кто говорит, например, что, по оценкам McKinsey, численность среднего класса в нашей стране утроилась за последние пять лет. Мы стараемся вносить свою лепту, общаясь с ведущими инвесторами и изданиями и делясь с ними простыми фактами экономического развития России, о которых, к сожалению, многие не знают. Нельзя забывать о наших сложностях, но нельзя забывать и о реальных достижениях.
Но это уже не та Россия докризисных 2000-х, от которой фонды прямых инвестиций были в восторге, зарабатывая по 30-40% годовых, а нередко и больше...
Мировая экономика обречена на годы болезненной структурной перестройки, во время которой и 10-20% доходности инвестиций покажутся превосходными. А в России, я уверен, можно зарабатывать и больше. Многие добиваются здесь очень хороших результатов, но предпочитают о них не распространяться, чтобы не притянуть на рынок конкурентов. РФПИ же, напротив, будет завлекать зарубежные капиталы «наглядной агитацией» – примерами успешных сделок, осуществленных в партнерстве с ведущими мировыми фондами прямых инвестиций, суверенными фондами и глобальными корпорациями. Само присутствие этих инвесторов в стране будет отличной рекламой.
Кого уже удалось соблазнить Россией?
Мы провели переговоры практически со всеми, кого считают гордостью мировой индустрии прямых инвестиций. На разных встречах, в том числе на знаковой встрече премьера Путина с представителями крупнейших международных инвестиционных институтов (под управлением которых находится около 2 трлн долларов) в мае прошлого года, с их стороны в адрес России и РФПИ прозвучали весьма лестные отзывы. А посмотрите, кто вошел в международный экспертный совет нашего фонда: Лю Цзивэй, глава China Investment Corporation, Стивен Шварцман из Blackstone Group, Дэвид Бондерман из Texas Pacific Group, Бадер Аль-Саад, глава Kuwait Investment Authority, и другие легендарные личности. Я не знаю другого фонда в мире с таким экспертным советом. На презентации РФПИ на недавнем Всемирном экономическом форуме в Давосе собралось около 70 человек, представляющих крупнейшие инвестиционные фонды – уникальная концентрация капитала в одной комнате даже для Давосского форума.
Эти люди просто говорят теплые слова или реально инвестируют?
С момента формального запуска РФПИ в июне 2011 года прошло еще слишком мало времени, чтобы отчитываться о потоке сделок. Тем не менее они уже есть: на продвинутой стадии рассмотрения у нас находится свыше 30 проектов на общую сумму финансирования более 180 млрд рублей. В декабре мы создали Российско-китайский инвестфонд (РКИФ) совместно с China Investment Corporation, крупнейшим суверенным фондом в мире. Наши китайские коллеги вложили в РКИФ 1 млрд долларов. В конце января мы заключили первую инвестиционную сделку по приобретению пакетов акций объединенной российской биржи ММВБ-РТС. Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) выступил соинвестором этой сделки в пропорции 5:1. В феврале-марте ожидаем завершения еще двух сделок в растущих секторах нашей экономики.
На какие истории роста вы собираетесь делать ставки?
Никто не сомневается, что в России есть огромный потенциал развития: в инфраструктуре, логистике, сельском хозяйстве и многих других отраслях.
Отечественный рынок далек от насыщения, в отличие от той же Европы, где новому стабильному спросу просто неоткуда взяться. А у команды РФПИ большой опыт инвестирования в незаполненные ниши. В 2000-е годы одним из проектов, которые я курировал в Delta Private Equity Partners, был Дельта-Банк, сфокусированный на пластиковых картах. Мы вошли в этот бизнес в то время, когда «карточный» рынок в России практически отсутствовал, за что и были впоследствии вознаграждены прибыльностью инвестиций в сотни процентов годовых. Подобный результат достигнут с «СТС Медиа», телеком-оператором «Национальные кабельные сети», IT-компанией «Компьюлинк» – все это примеры успешных инвестиций в лидеров рынков, показывающие потенциал роста в России. Сегодня среди подобных многообещающих секторов я бы выделил частную медицину и инфраструктурные проекты.
У нас и наших иностранных соинвесторов есть все для развития перспективных бизнесов. Мы будем не только вкладывать в них деньги, необходимые для технологического совершенствования и экспансии, но и поддерживать их уникальным управленческим опытом, экспертизой глобальных рынков. Так что на неплохую доходность сможем рассчитывать.
Как же с интересом к России со стороны «умных денег» согласуется факт рекордного оттока капитала – 84 млрд долларов по итогам 2011 года?
Да, он большой, но не рекордный (если соотносить его с ВВП, торговым балансом) и в существенной степени объясняется тем, что российские компании аккумулировали запасы валюты на случай очередного паралича мировых рынков капитала. Впрочем, нашей стране действительно необходимо повышать конкурентоспособность на глобальном рынке привлечения капитала.
Весна – после марта
Не взволнованы ли зарубежные инвесторы политической встряской в России?
На протяжении почти всего выборного сезона я часто слышал от инвесторов одно и то же: зачем вкладывать прямо сейчас, если можно подождать до марта? Я уверен, что после выборов они будут активно наверстывать упущенное. Возможно, кому-то из противников нынешней высшей политической власти это неприятно слышать, но крупнейшие иностранные инвесторы рассматривают ее в качестве гаранта устойчивого развития России. Инвесторы прямо так и говорят, что это наше уникальное преимущество – наличие команды, способной быстро принимать важные решения. Посмотрите на США, где республиканцы и демократы не могут договориться по проблеме бюджетного дефицита и госдолга. Или на Европу, в которой маленькая Словения способна заблокировать любые инициативы.
Иностранцы ценят способность российских властей принимать решения, но как насчет качества этих решений, инвестклимата?
Все мы прекрасно осознаем, насколько он далек от совершенства. Но не все сразу. Россия, как и любая страна, развивается этапами, рывками. В 2000-х мы нуждались в стабилизации, наведении элементарного порядка. Более или менее успешное решение этой задачи спровоцировало рост интереса инвесторов к России. Вспомните предкризисный бум. В 2005-2007 годах доходность активов измерялась двух-, а то и трехзначными цифрами, и бизнесмены не очень-то жаловались на «режим». А теперь, когда из-за глобального кризиса привлекать деньги стало намного труднее (всем, а не только россиянам), обнажилась проблема инвестклимата. В мире сейчас примерно 30 трлн долларов «длинных» капиталов, которым трудно найти применение, и у нашей страны есть уникальный шанс заполучить лакомый кусок этого пирога. И у меня, и у зарубежных партнеров РФПИ после встреч с первыми лицами государства сложилось впечатление, что они в полной мере осознают необходимость оздоровления бизнес-среды и готовы вплотную заняться реформами корпоративного и государственного управления, регулирования и т.д. У нас есть все шансы на прорыв, это точно.
Каким же образом создание государственного фонда согласуется с задачей развития рыночных институтов?
Ваши сомнения понятны. Представители иностранных фондов тоже поначалу опасались, что РФПИ будет затаскивать их в проекты «государственной важности» для поддержки каких-то отраслей и регионов. Однако глава правительства еще во время упомянутой встречи в мае 2011-го твердо заявил, что и РФПИ, и его партнеры-соинвесторы должны работать как классический фонд прямых инвестиций – ради максимальной отдачи на капитал. Работа над созданием фонда совместно с Владимиром Дмитриевым, председателем Внешэкономбанка, велась с 2010 года, в ее рамках учтены ключевые рекомендации ведущих мировых фондов. В итоге механизм защиты принципа «инвестиции ради прибыли» заложен в организацию как самого РФПИ, так и инвестиционного процесса. Во-первых, команда фонда укомплектована исключительно профессионалами, в том числе иностранными, приглашенными из частных финансовых институтов. Во-вторых, вознаграждение менеджеров будет зависеть от достигнутых результатов, а значит, они мотивированы на поиск сделок с высокой доходностью. В-третьих, экспертиза проектов осуществляется в две пары глаз – не только командой РФПИ, но и соинвесторами. А это люди очень опытные.
В числе партнеров РФПИ – суверенные инвестфонды государств Ближнего Востока, которые, как правило, диверсифицируют портфели вложениями в страны, не зависящие от экспорта углеводородов. При чем же здесь Россия?
В мире не так много альтернатив. Нельзя же все вкладывать в один Китай. А в развитых странах экономика стала заложницей насыщенного спроса. К тому же, с точки зрения арабских инвесторов, Россия не такая уж сырьевая. Так, к нашей медицине проявляет интерес суверенный фонд Катара. А фонд Кувейта – один из самых крупных, опытных, успешных инвесторов в мире – присматривается к российским логистике и агросектору. К последнему на Ближнем Востоке всегда относились с особым трепетом.
А почему с China Investment Corporation, РФПИ создал отдельный фонд? Китайцы выдвигают особые условия?
Да, Российско-китайский инвестиционный фонд – в каком-то смысле отдельный случай. Однако уступок от нас не требовали. Обратите внимание: притом что обе стороны – РФПИ и China Investment Corporation – вложат в фонд по 1 млрд долларов (а впоследствии китайцы добавят еще несколько миллиардов), в капитале управляющей компании этого фонда российская сторона контролирует 60%. За нами – управляющая команда, экспертиза проектов. Кстати, наш совместный фонд был создан в декабре 2011 года – всего через четыре месяца после начала переговоров с China Investment Corporation. Заметьте, что обычно эта корпорация раздумывает о входе на тот или иной рынок по нескольку лет. Китайские инвесторы захотели побыстрее приступить к делу, поэтому и организован отдельный фонд. Они, как и мы, верят в бурное развитие приграничного сотрудничества между нашими странами и ставят на такие сектора, как логистика, энергетика, транспорт.
А не следовало бы России, взяв пример с арабов и китайцев, сделать из РФПИ классический суверенный фонд, который инвестировал бы часть госрезервов в зарубежный бизнес?
РФПИ и сейчас имеет право до 20% капитала вкладывать в иностранные компании. Но в самой России возможностей роста куда больше. Впрочем, у нас есть интерес к развитым странам. Мы готовы вкладываться в промышленные предприятия при условии, что эти инвестиции будут осуществляться в рамках более широкой программы, включающей их сотрудничество с промышленниками в России. У нашей страны уже есть такой опыт в авиастроении – с Boeing и EADS. До кризиса российский капитал, прямо скажем, не пускали в высокотехнологичные бизнесы. А сегодня та же Европа сама нуждается в производственной и технологической синергии с российскими компаниями, тем более что наша страна является для европейцев еще и огромным спасительным рынком сбыта. Думаю, уже в ближайшие год-два мы объявим о первых сделках в западных странах.
Как только не характеризуют деловой климат в России – ужасный, тяжелый, некомфортный. Проблем, конечно, море. Тем не менее страна остается притягательной для зарубежных капиталов, и их приток усилится после завершения выборного сезона, убежден Кирилл Дмитриев, глава Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ). Созданный менее года назад, РФПИ договаривается с ведущими глобальными инвестиционными институтами – от частных фондов прямых инвестиций Америки до суверенных инвестфондов Китая и стран Ближнего Востока – о многомиллиардных вложениях в российский бизнес. В конце января было объявлено о первой сделке, вот-вот последуют другие. В мире сегодня почти 30 трлн долларов «длинных» денег, которым не так-то легко найти выгодное применение. У нашей страны есть хороший шанс заполучить от этого пирога по-настоящему жирный кусок, совершив прорыв в деле облагораживания бизнес-климата, сказал г-н Дмитриев в интервью журналу «РБК».
Не хватает белого пиара
Пророк кризиса Нуриэль Рубини недавно назвал нашу страну недостойной причисления к блоку BRICS из-за слабого роста экономики. Что вы противопоставляете такому черному пиару России, когда ведете переговоры с инвесторами?
России есть что демонстрировать: по итогам 2011 года она имеет профицит бюджета, минимальную за 20 лет инфляцию, один из самых низких уровней госдолга – 11% ВВП – на фоне более чем 80% в Европе и более чем 100% в США. У нас третьи в мире по величине международные резервы (около 500 млрд долларов) и значимые 4,3% роста ВВП. Другие страны, в том числе практически все развитые, могут только позавидовать таким параметрам. России и впрямь не хватает белого пиара. Мало кто говорит, например, что, по оценкам McKinsey, численность среднего класса в нашей стране утроилась за последние пять лет. Мы стараемся вносить свою лепту, общаясь с ведущими инвесторами и изданиями и делясь с ними простыми фактами экономического развития России, о которых, к сожалению, многие не знают. Нельзя забывать о наших сложностях, но нельзя забывать и о реальных достижениях.
Но это уже не та Россия докризисных 2000-х, от которой фонды прямых инвестиций были в восторге, зарабатывая по 30-40% годовых, а нередко и больше...
Мировая экономика обречена на годы болезненной структурной перестройки, во время которой и 10-20% доходности инвестиций покажутся превосходными. А в России, я уверен, можно зарабатывать и больше. Многие добиваются здесь очень хороших результатов, но предпочитают о них не распространяться, чтобы не притянуть на рынок конкурентов. РФПИ же, напротив, будет завлекать зарубежные капиталы «наглядной агитацией» – примерами успешных сделок, осуществленных в партнерстве с ведущими мировыми фондами прямых инвестиций, суверенными фондами и глобальными корпорациями. Само присутствие этих инвесторов в стране будет отличной рекламой.
Кого уже удалось соблазнить Россией?
Мы провели переговоры практически со всеми, кого считают гордостью мировой индустрии прямых инвестиций. На разных встречах, в том числе на знаковой встрече премьера Путина с представителями крупнейших международных инвестиционных институтов (под управлением которых находится около 2 трлн долларов) в мае прошлого года, с их стороны в адрес России и РФПИ прозвучали весьма лестные отзывы. А посмотрите, кто вошел в международный экспертный совет нашего фонда: Лю Цзивэй, глава China Investment Corporation, Стивен Шварцман из Blackstone Group, Дэвид Бондерман из Texas Pacific Group, Бадер Аль-Саад, глава Kuwait Investment Authority, и другие легендарные личности. Я не знаю другого фонда в мире с таким экспертным советом. На презентации РФПИ на недавнем Всемирном экономическом форуме в Давосе собралось около 70 человек, представляющих крупнейшие инвестиционные фонды – уникальная концентрация капитала в одной комнате даже для Давосского форума.
Эти люди просто говорят теплые слова или реально инвестируют?
С момента формального запуска РФПИ в июне 2011 года прошло еще слишком мало времени, чтобы отчитываться о потоке сделок. Тем не менее они уже есть: на продвинутой стадии рассмотрения у нас находится свыше 30 проектов на общую сумму финансирования более 180 млрд рублей. В декабре мы создали Российско-китайский инвестфонд (РКИФ) совместно с China Investment Corporation, крупнейшим суверенным фондом в мире. Наши китайские коллеги вложили в РКИФ 1 млрд долларов. В конце января мы заключили первую инвестиционную сделку по приобретению пакетов акций объединенной российской биржи ММВБ-РТС. Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) выступил соинвестором этой сделки в пропорции 5:1. В феврале-марте ожидаем завершения еще двух сделок в растущих секторах нашей экономики.
На какие истории роста вы собираетесь делать ставки?
Никто не сомневается, что в России есть огромный потенциал развития: в инфраструктуре, логистике, сельском хозяйстве и многих других отраслях.
Отечественный рынок далек от насыщения, в отличие от той же Европы, где новому стабильному спросу просто неоткуда взяться. А у команды РФПИ большой опыт инвестирования в незаполненные ниши. В 2000-е годы одним из проектов, которые я курировал в Delta Private Equity Partners, был Дельта-Банк, сфокусированный на пластиковых картах. Мы вошли в этот бизнес в то время, когда «карточный» рынок в России практически отсутствовал, за что и были впоследствии вознаграждены прибыльностью инвестиций в сотни процентов годовых. Подобный результат достигнут с «СТС Медиа», телеком-оператором «Национальные кабельные сети», IT-компанией «Компьюлинк» – все это примеры успешных инвестиций в лидеров рынков, показывающие потенциал роста в России. Сегодня среди подобных многообещающих секторов я бы выделил частную медицину и инфраструктурные проекты.
У нас и наших иностранных соинвесторов есть все для развития перспективных бизнесов. Мы будем не только вкладывать в них деньги, необходимые для технологического совершенствования и экспансии, но и поддерживать их уникальным управленческим опытом, экспертизой глобальных рынков. Так что на неплохую доходность сможем рассчитывать.
Как же с интересом к России со стороны «умных денег» согласуется факт рекордного оттока капитала – 84 млрд долларов по итогам 2011 года?
Да, он большой, но не рекордный (если соотносить его с ВВП, торговым балансом) и в существенной степени объясняется тем, что российские компании аккумулировали запасы валюты на случай очередного паралича мировых рынков капитала. Впрочем, нашей стране действительно необходимо повышать конкурентоспособность на глобальном рынке привлечения капитала.
Весна – после марта
Не взволнованы ли зарубежные инвесторы политической встряской в России?
На протяжении почти всего выборного сезона я часто слышал от инвесторов одно и то же: зачем вкладывать прямо сейчас, если можно подождать до марта? Я уверен, что после выборов они будут активно наверстывать упущенное. Возможно, кому-то из противников нынешней высшей политической власти это неприятно слышать, но крупнейшие иностранные инвесторы рассматривают ее в качестве гаранта устойчивого развития России. Инвесторы прямо так и говорят, что это наше уникальное преимущество – наличие команды, способной быстро принимать важные решения. Посмотрите на США, где республиканцы и демократы не могут договориться по проблеме бюджетного дефицита и госдолга. Или на Европу, в которой маленькая Словения способна заблокировать любые инициативы.
Иностранцы ценят способность российских властей принимать решения, но как насчет качества этих решений, инвестклимата?
Все мы прекрасно осознаем, насколько он далек от совершенства. Но не все сразу. Россия, как и любая страна, развивается этапами, рывками. В 2000-х мы нуждались в стабилизации, наведении элементарного порядка. Более или менее успешное решение этой задачи спровоцировало рост интереса инвесторов к России. Вспомните предкризисный бум. В 2005-2007 годах доходность активов измерялась двух-, а то и трехзначными цифрами, и бизнесмены не очень-то жаловались на «режим». А теперь, когда из-за глобального кризиса привлекать деньги стало намного труднее (всем, а не только россиянам), обнажилась проблема инвестклимата. В мире сейчас примерно 30 трлн долларов «длинных» капиталов, которым трудно найти применение, и у нашей страны есть уникальный шанс заполучить лакомый кусок этого пирога. И у меня, и у зарубежных партнеров РФПИ после встреч с первыми лицами государства сложилось впечатление, что они в полной мере осознают необходимость оздоровления бизнес-среды и готовы вплотную заняться реформами корпоративного и государственного управления, регулирования и т.д. У нас есть все шансы на прорыв, это точно.
Каким же образом создание государственного фонда согласуется с задачей развития рыночных институтов?
Ваши сомнения понятны. Представители иностранных фондов тоже поначалу опасались, что РФПИ будет затаскивать их в проекты «государственной важности» для поддержки каких-то отраслей и регионов. Однако глава правительства еще во время упомянутой встречи в мае 2011-го твердо заявил, что и РФПИ, и его партнеры-соинвесторы должны работать как классический фонд прямых инвестиций – ради максимальной отдачи на капитал. Работа над созданием фонда совместно с Владимиром Дмитриевым, председателем Внешэкономбанка, велась с 2010 года, в ее рамках учтены ключевые рекомендации ведущих мировых фондов. В итоге механизм защиты принципа «инвестиции ради прибыли» заложен в организацию как самого РФПИ, так и инвестиционного процесса. Во-первых, команда фонда укомплектована исключительно профессионалами, в том числе иностранными, приглашенными из частных финансовых институтов. Во-вторых, вознаграждение менеджеров будет зависеть от достигнутых результатов, а значит, они мотивированы на поиск сделок с высокой доходностью. В-третьих, экспертиза проектов осуществляется в две пары глаз – не только командой РФПИ, но и соинвесторами. А это люди очень опытные.
В числе партнеров РФПИ – суверенные инвестфонды государств Ближнего Востока, которые, как правило, диверсифицируют портфели вложениями в страны, не зависящие от экспорта углеводородов. При чем же здесь Россия?
В мире не так много альтернатив. Нельзя же все вкладывать в один Китай. А в развитых странах экономика стала заложницей насыщенного спроса. К тому же, с точки зрения арабских инвесторов, Россия не такая уж сырьевая. Так, к нашей медицине проявляет интерес суверенный фонд Катара. А фонд Кувейта – один из самых крупных, опытных, успешных инвесторов в мире – присматривается к российским логистике и агросектору. К последнему на Ближнем Востоке всегда относились с особым трепетом.
А почему с China Investment Corporation, РФПИ создал отдельный фонд? Китайцы выдвигают особые условия?
Да, Российско-китайский инвестиционный фонд – в каком-то смысле отдельный случай. Однако уступок от нас не требовали. Обратите внимание: притом что обе стороны – РФПИ и China Investment Corporation – вложат в фонд по 1 млрд долларов (а впоследствии китайцы добавят еще несколько миллиардов), в капитале управляющей компании этого фонда российская сторона контролирует 60%. За нами – управляющая команда, экспертиза проектов. Кстати, наш совместный фонд был создан в декабре 2011 года – всего через четыре месяца после начала переговоров с China Investment Corporation. Заметьте, что обычно эта корпорация раздумывает о входе на тот или иной рынок по нескольку лет. Китайские инвесторы захотели побыстрее приступить к делу, поэтому и организован отдельный фонд. Они, как и мы, верят в бурное развитие приграничного сотрудничества между нашими странами и ставят на такие сектора, как логистика, энергетика, транспорт.
А не следовало бы России, взяв пример с арабов и китайцев, сделать из РФПИ классический суверенный фонд, который инвестировал бы часть госрезервов в зарубежный бизнес?
РФПИ и сейчас имеет право до 20% капитала вкладывать в иностранные компании. Но в самой России возможностей роста куда больше. Впрочем, у нас есть интерес к развитым странам. Мы готовы вкладываться в промышленные предприятия при условии, что эти инвестиции будут осуществляться в рамках более широкой программы, включающей их сотрудничество с промышленниками в России. У нашей страны уже есть такой опыт в авиастроении – с Boeing и EADS. До кризиса российский капитал, прямо скажем, не пускали в высокотехнологичные бизнесы. А сегодня та же Европа сама нуждается в производственной и технологической синергии с российскими компаниями, тем более что наша страна является для европейцев еще и огромным спасительным рынком сбыта. Думаю, уже в ближайшие год-два мы объявим о первых сделках в западных странах.
